Неточные совпадения
— А весь этот шум подняли марксисты. Они нагнали страха, они! Эдакий… очень холодный ветер подул, и все
почувствовали себя легко одетыми. Вот и я — тоже. Хотя жирок у меня — есть, но
холод — тревожит все-таки. Жду, — сказал он, исчезая.
Утомленный физически, Клим шел не торопясь,
чувствуя, как светлый
холод ночи вымораживает из него неясные мысли и ощущения. Он даже мысленно напевал на мотив какой-то оперетки...
Он исчез. Самгин, заваривая чай и глядя, как льется из крана струя кипятка,
чувствовал, что под кожей его струится
холод.
Тагильский вытер платком лысину и надел шляпу. Самгин, наоборот,
чувствовал тягостный сырой
холод в груди, липкую, почти ледяную мокрядь на лице. Тревожил вопрос: зачем этот толстяк устроил ему свидание с Безбедовым? И, когда Тагильский предложил обедать в ресторане, Самгин пригласил его к себе, пригласил любезно, однако стараясь скрыть, что очень хочет этого.
Выцветшее, тусклое солнце мертво торчало среди серенькой овчины облаков, освещая десятка полтора разнообразно одетых людей около баррикады, припудренной снегом; от солнца на них падали беловатые пятна
холода, и люди казались так же насквозь продрогшими, как
чувствовал себя Самгин.
Когда Самгин, все более застывая в жутком
холоде, подумал это — память тотчас воскресила вереницу забытых фигур: печника в деревне, грузчика Сибирской пристани, казака, который сидел у моря, как за столом, и чудовищную фигуру кочегара у Троицкого моста в Петербурге. Самгин сел и, схватясь руками за голову, закрыл уши. Он видел, что Алина сверкающей рукой гладит его плечо, но не
чувствовал ее прикосновения. В уши его все-таки вторгался шум и рев. Пронзительно кричал Лютов, топая ногами...
Время шло медленно и все медленнее, Самгин
чувствовал, что погружается в
холод какой-то пустоты, в состояние бездумья, но вот золотистая голова Дуняши исчезла, на месте ее величественно встала Алина, вся в белом, точно мраморная. Несколько секунд она стояла рядом с ним — шумно дыша, становясь как будто еще выше. Самгин видел, как ее картинное лицо побелело, некрасиво выкатились глаза, неестественно низким голосом она сказала...
— Однако ж это позор: я не поддамся! — твердил он, стараясь ознакомиться с этими призраками, как и трус силится, сквозь зажмуренные веки, взглянуть на призраки и
чувствует только
холод у сердца и слабость в руках и ногах.
Хорошо. Отчего же, когда Обломов, выздоравливая, всю зиму был мрачен, едва говорил с ней, не заглядывал к ней в комнату, не интересовался, что она делает, не шутил, не смеялся с ней — она похудела, на нее вдруг пал такой
холод, такая нехоть ко всему: мелет она кофе — и не помнит, что делает, или накладет такую пропасть цикория, что пить нельзя — и не
чувствует, точно языка нет. Не доварит Акулина рыбу, разворчатся братец, уйдут из-за стола: она, точно каменная, будто и не слышит.
— Что тебе за дело, Вера? Не отвечай мне, но и не отталкивай, оставь меня. Я
чувствую, что не только при взгляде твоем, но лишь — кто-нибудь случайно назовет тебя — меня бросает в жар и
холод…
Даже у огня
холод давал себя
чувствовать.
Месяц, остановившийся над его головою, показывал полночь; везде тишина; от пруда веял
холод; над ним печально стоял ветхий дом с закрытыми ставнями; мох и дикий бурьян показывали, что давно из него удалились люди. Тут он разогнул свою руку, которая судорожно была сжата во все время сна, и вскрикнул от изумления,
почувствовавши в ней записку. «Эх, если бы я знал грамоте!» — подумал он, оборачивая ее перед собою на все стороны. В это мгновение послышался позади его шум.
Игра в штос туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пищу и одежду, не
чувствует голода и
холода и, когда его секут, не
чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с углем стучит бортом о пароход, плещут волны и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в карты, и деловой разговор мешается с картежным: «Отваливай!
«Он понимает… все», — мелькнула у нее мысль, быстрая, как молния, и девушка
почувствовала какой-то
холод.
Однако
холод давал себя
чувствовать. Мы поплыли дальше и не успели сделать десятка ударов веслами, как подошли к песчаной косе. Волны с шипением взбегали на пологий берег и беззвучно отходили назад.
Сама Татьяна
чувствовала то же, что испытывает окоченевший на
холоде человек, когда попадает прямо с мороза в теплую комнату.
Сани уже скрылись в лесу, а Таисья все стояла за воротами и не
чувствовала леденившего
холода, пока сама Анфиса Егоровна не увела ее в горницы.
По гримасам и ужимкам жидовского лица видно было, что в душе Нафтулы Соловейчика кипит какой-то смелый, опасный план, заставляющий его не слыхать ругательств соседей и не
чувствовать немилосердного
холода пустой горницы.
Тесно обнявшись, они шептались, как заговорщики, касаясь лицами и руками друг друга, слыша дыхание друг друга. Но Ромашов
почувствовал, как между ними незримо проползало что-то тайное, гадкое, склизкое, от чего пахнуло
холодом на его душу. Он опять хотел высвободиться из ее рук, он она его не пускала. Стараясь скрыть непонятное, глухое раздражение, он сказал сухо...
Гаврило бросается к ее креслу, стулья шумят, и,
чувствуя, как по спине пробегает какой-то
холод — предвестник аппетита, берешься за сыроватую крахмаленную салфетку, съедаешь корочку хлеба и с нетерпеливой и радостной жадностью, потирая под столом руки, поглядываешь на дымящие тарелки супа, которые по чинам, годам и вниманию бабушки разливает дворецкий.
Не колеблясь ни минуты, князь поклонился царю и осушил чашу до капли. Все на него смотрели с любопытством, он сам ожидал неминуемой смерти и удивился, что не
чувствует действий отравы. Вместо дрожи и
холода благотворная теплота пробежала по его жилам и разогнала на лице его невольную бледность. Напиток, присланный царем, был старый и чистый бастр. Серебряному стало ясно, что царь или отпустил вину его, или не знает еще об обиде опричнины.
Она верила в то время, что переможет первую любовь свою, верила, что будет счастлива за Морозовым; а теперь… Елена вспомнила о поцелуйном обряде, и ее обдало
холодом. Боярин вошел, не примеченный ею, и остановился на пороге. Лицо его было сурово и грустно. Несколько времени смотрел он молча на Елену. Она была еще так молода, так неопытна, так неискусна в обмане, что Морозов
почувствовал невольную жалость.
Да; бедная Дарья Николаевна Бизюкина не только была влюблена, но она была неисцелимо уязвлена жесточайшею страстью: она на мгновение даже потеряла сознание и, закрыв веки,
почувствовала, что по всему ее телу разливается доселе неведомый, крепящий
холод; во рту у корня языка потерпло, уста похолодели, в ушах отдаются учащенные удары пульса, и слышно, как в шее тяжело колышется сонная артерия.
У меня что-то заныло под ложечкой, и я начал
чувствовать, что постепенно теряю свою оригинальность, как человек, попавший на
холод, теряет постепенно живую теплоту собственного тела.
Через пять минут Татьяна Власьевна, задыхаясь, бежала к колобовскому дому, не
чувствуя тридцатиградусного
холода, щипавшего ей лицо и руки.
— Нет.
Холод, как и вообще всякую боль, можно не
чувствовать. Марк Аврелий сказал: «Боль есть живое представление о боли: сделай усилие воли, чтоб изменить это представление, откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет». Это справедливо. Мудрец или попросту мыслящий, вдумчивый человек отличается именно тем, что презирает страдание; он всегда доволен и ничему не удивляется.
Он и в самом деле
чувствовал нестерпимый озноб во всех членах —
чувствовал, что
холод прохватил его до самого мозга.
Он стоял так до поры, пока не
почувствовал, что мороз сжимает ему череп ледяным обручем и ноги его ломит от
холода.
Прочитав, он
почувствовал, что всё внутри его дрожит и сжимается, точно от
холода. Перед ним встало пренебрежительное лицо любовницы, и в ушах его зазвучали её резкие, обидные слова...
Дождь смочил его платье; он
почувствовал дрожь
холода и ушел в дом…
Не двигая тяжелой с похмелья головой, Фома
чувствовал, что в груди у него тоже как будто безмолвные тучи ходят, — ходят, веют на сердце сырым
холодом и теснят его. В движении туч по небу было что-то бессильное и боязливое… и в себе он
чувствовал такое же… Не думая, он вспоминал пережитое за последние месяцы.
Очнулся он на дворе, в луже,
чувствуя боль во всем теле. Что с ним случилось? Он не мог отдать себе отчета. Лихорадочная дрожь, боль во всем теле, страшный
холод; он понемногу начал приходить в себя.
Я
чувствовал — да, господа! я
чувствовал, как кровь застывала понемногу в моих жилах, как
холод смерти переливался из бездушного трупа во все оледеневшие мои члены…
Пётр поворачивается, как волк, не сгибая шеи, приподнимает фату и сухими губами, носом тычется в щёку,
чувствуя атласный
холод её кожи, пугливую дрожь плеча; ему жалко Наталью и тоже стыдно, а тесное кольцо подвыпивших людей орёт...
Вдова, не веря себе, начала
чувствовать, что с некоторой поры враждебное отношение к Артамоновым обижает её, неприязнь к ним окутывает и её
холодом.
«Я ни в чем не виноват, — думал я упорно и мучительно, — у меня есть диплом, я имею пятнадцать пятерок. Я же предупреждал еще в том большом городе, что хочу идти вторым врачом. Нет. Они улыбались и говорили: «Освоитесь». Вот тебе и освоитесь. А если грыжу привезут? Объясните, как я с нею освоюсь? И в особенности каково будет себя
чувствовать больной с грыжей у меня под руками? Освоится он на том свете (тут у меня
холод по позвоночнику…).
Наконец он
почувствовал, что на него надевают шинель, что ему нахлобучили на глаза шляпу; что, наконец, — он
почувствовал себя в сенях, в темноте и на
холоде, наконец и на лестнице.
С самых первых тактов стремительно-страстного allegro, начала сонаты, я
почувствовал то оцепенение, тот
холод и сладкий ужас восторга, которые мгновенно охватывают душу, когда в нее неожиданным налетом вторгается красота.
Весь проникнутый любовью к искусству, не
чувствуя ни жара, ни
холода, не видя окружающих его людей, ничего не помня, кроме репетируемой пиесы, никого не зная, кроме представляемого лица, — Шаховской часто был великолепен, несмотря на свою смешную, толстую фигуру, свой длинный птичий нос, визгливый голос и картавое произношение.
Буланин вдруг
почувствовал странный, раздражающий
холод в груди, и кисти его рук, мгновенно похолодев, сделались влажными и слабыми. Ему представилось, что на его собственное лицо наложили мягкую подушку и что он задыхается под ней.
Немного погодя Володя и его друг Чечевицын, ошеломленные шумной встречей и все еще розовые от
холода, сидели за столом и пили чай. Зимнее солнышко, проникая сквозь снег и узоры на окнах, дрожало на самоваре и купало свои чистые лучи в полоскательной чашке. В комнате было тепло, и мальчики
чувствовали, как в их озябших телах, не желая уступать друг другу, щекотались тепло и мороз.
Хоть в это время наступила уже осень, и морозцы стояли порядочные, но он не
чувствовал даже
холода.
Так прошло два месяца, пришла зима с своими
холодами и метелями, и я, несмотря на то, что он был со мной, начинала
чувствовать себя одинокою, начинала
чувствовать, что жизнь повторяется, а нет ни во мне, ни в нем ничего нового, а что, напротив, мы как будто возвращаемся к старому.
Одевает, обувает и кормит он своих слуг весьма худо, утверждая, что когда сии безумия его несчастные невольники
чувствуют голод и
холод, тогда ежеминутно памятуют они свое рабство и, по его мнению, следовательно, тем побуждаются к исполнению своих должностей.
Так и я
чувствовал, что мне вот-вот по шапке дадут. И думал я: опять улица,
холод, клопы в ночлежках, конская колбаса, грязь, гадость. Кстати, и моя Зоська ко мне вернулась в эту пору, — пронюхала, гадюка, что из меня опять можно деньги сосать. Есть деньги — она спокойна, ласкова, даже чересчур ласкова, так что невмоготу бывало, а нет — кричит мне при соседях: «Лакей вонючий! хам! шестерка! продажная тварь!» Только у ней тогда и оказывалось слов.
И когда они так лежат и надрываются, Хапун, как большой ворон, влетает в горницу; все слышат, как от его крыльев
холод идет по сердцам, а тот, которого он высмотрел ранее,
чувствует, как в его спину впиваются чортовы когти.
Были, разумеется, и неудобства в этом поэтическом провождении времени в степи. Не всегда она была цветами разубрана, не всегда горячо пекло ее солнышко; случалось Кольцову бывать в ней и во время холодной осени, подвергаться влиянию холодного, порывистого ветра, ночевать на влажной земле, на
холоду, бродить по грязи и слякоти. Но, не приученный к неге и имевший очень крепкое сложение, Кольцов не
чувствовал от этого особенно вредных последствий.
И, прислушиваясь к своему ощущению, он
чувствовал, что начинал дрожать, сам не зная, отчего он дрожит — от
холода или от страха.
Но я человек нервный, чуткий; когда меня любят, то я
чувствую это даже на расстоянии, без уверений и клятв, тут же веяло на меня
холодом, и когда она говорила мне о любви, то мне казалось, что я слышу пение металлического соловья.
К утру его начал пробирать сильный
холод; во всех членах он уже
чувствовал какую-то сжимающую, неприятную ломоту и совершенно бесполезно старался поукутываться маленьким, худеньким одеялишком, не закрывавшим его почти до половины ног.